Простота — не столь очевидное
достоинство, как ясность. Я всегда стремился к ней, потому что у меня нет таланта к пышности языка. До известного предела я восхищаюсь пышностью у других писателей, хотя в больших дозах мне трудно бывает её переварить. Одну страницу Рескина я читаю с наслаждением, но после двадцати чувствую только
усталость. Плавный период; полный достоинства эпитет; слово, богатое поэтическими ассоциациями; придаточные, от которых предложение обретает вес и торжественность; величавый ритм, как волна за волной в открытом
море, — во всём этом, несомненно, есть что-то возвышающее.
Слова, соединённые таким образом, поражают слух, как
музыка. Впечатление получается скорее чувственное, чем интеллектуальное,
красота звуков как будто освобождает от необходимости вдумываться в смысл. Но слова — великие деспоты, они существуют в силу своего смысла, и, отвлекшись от смысла, отвлекаешься от текста вообще.
Мысли начинают разбегаться. Такая манера
письма требует подобающей ей темы. Нельзя писать высоким слогом о пустяках.