Советские вожди догадываются, что их называют бандитами. Они привыкли. Они даже чуточку этим гордятся. Им кажется, лучше быть сильным, чем добрым. Сильного уважают и боятся. А добрый - кому он нужен, спрашивается?…
На свободе жить очень трудно. Потому что свобода одинаково благосклонна и к дурному, и к хорошему. Разделить же дурное и хорошее не удается без помощи харакири. В каждом из нас хватает того и другого. И все перемешано…
На меня очень сильно подействовал рассказ Тараса Шевченко, записанный в его дневнике. Рассказ такой: «Шел я в декабре по набережной. Навстречу босяк. Дай, говорит, алтын. Я поленился расстегивать свитку. Бог, отвечаю, подаст. Иду дальше, слышу — плеск воды. Возвращаюсь бегом. Оказывается, нищий мой в проруби утопился. Люди собрались, пристава зовут… С того дня, — заканчивает Шевченко, — я всегда подаю любому нищему. А вдруг, думаю, он решил измерить на мне предел человеческой жестокости…»
Мы сыты, одеты, здоровы. Мы почти так же элегантны, как наши автомобили. Почти так же содержательны, как наши холодильники. Может, обойдемся вообще без идеалов? Заменим государственный материализм - бытовым, ежесекундным, обыденным? Разрушим ложные идеи, и да здравствует безыдейность?!..
Мы любуемся первым снегом Обретаем второе дыхание Называемся третьей волной Подлежим четвертому измерению Тяготимся пятой графой Испытываем шестое чувство Оказываемся на седьмом небе…
Люди делятся на умных и глупых. Добрых и злых. Талантливых и бездарных. Так было в Союзе. И так будет в Америке. Так было раньше. И так, я уверен, будет всегда.
Ленинград обладает мучительным комплексом духовного центра, несколько уязвленного в своих административных правах. Сочетание неполноценности и превосходства делает его весьма язвительным господином.
Как-то раз я беседовал с атеистом. - Я атеист, - сказал атеист, - мой долг противостоять религии. И противостоять Богу! - Так ведь Бога нет, - говорю. - Как можно противостоять тому, чего нет? Тому, что сам же и отрицаешь?..
И вот мы приехали. Испытали соответствующий шок. И многие наши страхи подтвердились. Действительно, грабят. Действительно, работу найти трудно. Действительно, тиражи ничтожные. А вот ностальгия отсутствует. Есть рестораны для собак. Брачные агентства для попугаев. Резиновые барышни для любовных утех. Съедобные дамские штанишки. Все есть. Только ностальгия отсутствует. Единственный фрукт, который здесь не растет… Лишь иногда, среди ночи… В самую неподходящую минуту… Без причины… Ты вдруг задыхаешься от любви и горя. Боже, за что мне такое наказание?!
Есть в российском надрыве опасное свойство. Униженные, пуганые, глухонемые - ищем мы забвения в случайной дружбе. Выпьем, закусим, и начинается: «Вася! Друг любезный! Режь последний огурец!..» Дружба - это, конечно, хорошо. Да и в пьянстве я большого греха не вижу. Меня интересует другое. Я хочу спросить: - А кто в Союзе за 60 лет написал 15 миллионов доносов?! Друзья или враги?…