Роза Хэзевей Если ты столь очаровательна, когда устала, раздражена, и столь великолепна с синяком под глазом и в лыжных одежках, то на высоте положения ты, должно быть, просто разрушительна.
Наступила тишина. Я перестала изо всех сил стискивать рукоять меча, но не выпустила его из руки. Навалилась на тело Мейсона, положила голову ему на грудь, безразличная ко всему: к миру вокруг, к самому бегу времени. Может прошли секунды, может часы. Я не осознавала этого. Не осознавала ничего, кроме того, что не могу бросить Мейсона. Я прибывала в измененном состоянии - только оно позволяло мне хотя бы отчасти отгородиться от ощущения ужаса и горя. Мне не верилось, что Мейсон мертв. Мне не верилось также, что я сама породила смерть. Пока я отказывалась признавать и то и другое, мне удавалось обмануть себя, что ничего не произошло.
— Тебе всегда приходится сражаться за контроль над собой. Ты такой же, как я. — Нет. Я умею сохранять контроль над собой. Это новоепонимание придало мне смелости. — Нет. Не умеешь. Ты делаешь вид, что все в порядке, и большую часть времени действительно владеешь собой. Но иногда у тебя не получается. А иногда— Я наклонилась вперед и понизила голос: — Иногда ты не хочешь, чтобы получалось.
— Роза водится только с парнями и психопатами, — заявила Мия. — Ну, — сказал он жизнерадостно, — поскольку я и психопат, и парень, это объясняет, почему мы такие добрые друзья.
— Если ты научишь меня ругаться по-русски, я, может, по-новому оценю твой язык. — Ты и так ругаешься слишком много. — Просто я так самовыражаюсь. — Ох, Роза — Он вздохнул. — Уж как ты выражаешь себя, так, по-моему, никто не умеет.
— Так. Кажется, наша Василиса поставила моего папу на место. — Твоего — Я оглянулась на группу, которую только что оставила. Серебряный все еще стоял там, взволнованно жестикулируя. — Этот мужик твой папа? — Так мама говорит.