Не стану описывать
чувства тех, у кого беспощадная
смерть отнимает любимое существо; пустоту, остающуюся в душе, и отчаяние, написанное на лице. Немало нужно времени, прежде чем рассудок убедит нас, что та, кого мы видели ежедневно и чья
жизнь представлялась частью нашей собственной, могла уйти навсегда, – что могло навеки угаснуть сиянье любимых глаз, навеки умолкнуть звуки знакомого, милого голоса. Таковы
размышления первых дней; когда же ход времени подтверждает нашу утрату, тут-то и начинается истинное
горе. Но у кого из нас жестокая рука не похищала близкого человека? К чему описывать горе, знакомое всем и для всех неизбежное? Наступает наконец
время, когда горе перестаёт быть неодолимым, его уже можно обуздывать; и, хотя
улыбка кажется нам кощунством, мы уже не гоним её с уст.