Есть люди, для которых все самое важное и значительное происходит в детстве; такие близких друзей, повзрослев, уже не заводят, только приятелей, коих, впрочем, может быть великое множество. Для меня-то прошлое почти не имеет ценности, может быть именно поэтому я так легко схожусь с людьми? Распознаю «своих» - по сиянию глаз, по невзначай сказанному слову, даже жесту - и плевать я хотел, как давно мы знакомы. Получаса иногда за глаза достаточно. Но было бы странно думать, что все человечество похоже на меня. Напротив, я в этом смысле редкая птица, таких придурков еще поискать…
Взрослые умеют сдерживать себя и, даже отчаянно рыдая, экономят силы, потому что краешком сознания понимают: жизнь продолжается, и когда-нибудь придётся прекратить плакать, встать и пойти умыться, извиниться перед всеми присутствующими за свое поведение, а потом выпить кружку камры и отправиться спать. А вот младенцы не имеют представления о будущем, они живут только здесь и сейчас, а потому всегда плачут так, словно в их распоряжении вечность, которую надо наполнить криком и слезами.
А ответ, в сущности, прост: я всегда говорю правду и только правду: другое дело, что правд у меня очень много - на все случаи жизни. Я сам свято верю в любую чушь, слетающую с моих губ, - верить-то верю, но не дольше пяти минут. Потом использованную по назначению правду следует забыть навсегда - за ненадобностью. Не сделать бывшую правду текущим враньем, а именно забыть. Это важное уточнение.