Однако, отвечая да, Дигори думал о своей матери, и о своих надеждах, и об их крахе и потому все таки прибавил, глотая
слезы, едва выговаривая слова:
- Пожалуйста вы не могли бы как-нибудь помочь моей маме?
Тут, с горя он в первый раз посмотрел не на тяжелые лапы льва, а на лицо и несказанно удивился. Он увидел, что львиные
глаза полны сверкающих слез, таких больших, словно лев горюет о маме больше, чем он сам.
- Сын мой, сынок, я знаю.
Горе у нас большое. Только у тебя и у меня есть горе в этой стране. Будем же добры друг к другу.