Что страшно при раке, так это то, что он всегда превосходит самые плохие ожидания. Есть что-то порнографическое в том, как он ставит в тупик любое воображение. С какой бы непристойностью рак ни терзал и ни мучил тебя сегодня, завтра все сможет стать ещё хуже.
Романтики хуже всего. Эти влюбленные юноши с обязательными цветочками и сувенирными сердечками. Те, кто обещает никогда не смотреть на других женщин. Они хуже всего. Потому что им всегда нужна новая доза. Так сказать, регулярные инъекции романтики.
Просто поразительно, как быстро можно убрать свидетельства чьей-то жизни из своего дома. Как много времени требуется, чтобы оставить в доме свой след, и как мало, чтобы напрочь стереть его.
Когда ты смотришь на то, что человеку нравится и что нравилось раньше, ты узнаешь о нём много такого, о чём он, вероятно, предпочёл бы не распространяться.
Если ты постоянно томишься желанием, никогда не удовлетворён, никогда не довольствуешься тем, что имеешь, ты в результате оказываешься ещё более потерянным и одиноким, чем такой простачок, как я, верящий, что все старые песни написаны об одной-единственной девушке.
Где-то я слышал, что проблемы на работе похожи на крушение самолета: с места аварии можно уйти. Это совсем не то, что семейная жизнь, где ты уже не можешь спрятаться от своих проблем, как бы далеко ни убежал.
Вот что хуже всего в разводе. Дети начинают скрывать то, что у них на сердце. Они учатся лавировать между двумя непересекающимися мирами. Они превращаются в маленьких дипломатов. Это самая большая трагедия.
— Послушай, Джина, я сделаю все что угодно. Что ты хочешь? — Я хочу вернуть свою жизнь обратно, — сказала она. — Вот и все, Гарри. Я хочу вернуть свою жизнь. В её устах это прозвучало как «прощай».