Я думаю, значимость человека в этом мире измеряется числом и природой посетивших его озарений. И хотя в миг озарения человек одинок, именно озарения единят нас с миром. Озарение есть начало всякого творчества, оно наделяет человека индивидуальностью.
Смех — это зрелость, так же, как зубы мудрости. А смеяться над собой научаешься только во время сумасшедшего бега наперегонки со смертью, да и то не всегда поспеваешь.
Мы — единственный на земле биологический вид, наделенный даром творить, и наше единственное орудие творчества — разум индивидуума, душа отдельной личности. Нет изобретений или идей, рожденных двумя людьми. Сотворчество никогда не достигает подлинных вершин ни в одной области, будь то музыка, или живопись, или математика, или философия. Когда чудо уже свершилось, когда идея рождена, группа может взять ее за основу, может что-то добавить или расширить, но изобрести группе не дано. Потому-то и бесценен разум личности.
Люди разучились верить в собственные силы и, когда вдруг надо рискнуть, предпочитают найти сильного, уверенного в себе человека и увязаться за ним по пятам, хотя, может быть, он идет совсем не в ту сторону.
Когда человеку приходит время умереть и он умирает, не вызывая жалости у других, то каковы бы ни были его способности, положение и заслуги, вся его жизнь - сплошная неудача, а смерть рождает в нем ужас. Если вы или я оказываемся перед выбором, подумать или поступить так или иначе, мы всегда должны помнить о смерти и стараться жить так, чтобы наша смерть никому не доставила радости.
Когда ребенок впервые узнает цену взрослым - когда серьезный малыш впервые догадывается, что взрослые не наделены божественной проницательностью, что далеко не всегда суждения их мудры, мысли верны, а приговоры справедливы, - все в нем переворачивается от ужаса и отчаяния. Боги низвергаются с пьедесталов, и не остается уверенности ни в чем.
Когда два события схожи по характеру. По времени или месту, мы спешим радостно ухватиться за это сходство и усмотреть в нем полное совпадение - отсюда и рождаются мифы, которые мы копим, чтобы потом рассказывать знакомым о чудесах.
Итак, во что же я верю? Я верю, что вольный, пытливый разум индивидуума есть величайшая ценность на свете. За что я готов идти в бой? За право разума прокладывать себе дорогу в любом угодном ему направлении, свободно и самостоятельно. Против чего я должен бороться? Против любых идей, религий и правительств, ограничивающих или разрушающих в человеке личность.
Имена — это тайна великая. Я так и не пойму, то ли имя приноравливается к ребенку, то ли само меняет этого ребенка. Но в одном можешь быть уверен — если человеку дают кличку, значит, имя выбрали ему не то.
Если бы человеку пришлось отказаться от всего, что у него есть, остаться нагим и босым, вытряхнуть и карманы, и душу, он, думаю, и тогда бы умудрился припрятать где-нибудь пяток мелких грешков ради собственного беспокойства. Уж если мы за что и цепляемся из последних сил, так это за наши грехи.
Да, у человечества есть одна-единственная тайна. Все наши романы, вся поэзия вертится на непрекращающейся борьбе добра и зла в нас самих. Мне иногда кажется, что зло вынуждено приспосабливаться и менять обличье, но добро бессмертно. У порока каждый раз новое молодое лицо, зато больше всего на свете чтут добродетель, и так будет всегда!