Я по-прежнему тебя люблю, но абсолютно тебе не верю. У тебя глаза человека, который сорвался с крыши, но всё ещё обманывает себя, что стоит на карнизе.
Чтобы человек стал мудрее, его надо эмоционально раскачать. А раскачать его можно только на весах: огорчение — радость. Других весов нет. В состоянии, застывшем в одной из этих крайностей, он думать не будет. Просто не пожелает думать.
Скажи трём разным людям: «Я не могу пойти в кино!». Первый услышит, что ты не хочешь пойти именно с ним и с горя наглотается канцелярских скрепок. Другой решит, что у тебя болит голова и ты готовишься к экзамену. И лишь третий верно угадает, что кино для тебя слишком интеллектуально, и отведёт тебя на футбол.
Свет даёт всё постепенно. Просишь яблоню - получаешь семечко. Прорастишь - вот она, твоя яблоня, благодарная твоим рукам и связанная с тобой навеки. Не прорастишь - тогда и взрослое дерево загубил бы, получи его сразу.
Самая мерзкая вещь, которая есть в каждом без исключения человеке, - это саможаление. Оно сидит глубоко и часто маскируется, но пока его не выдавишь - все мы как грязная кухонная мочалка, кое-как очищенная снаружи, но лишь до тех пор, пока её не надавишь.
Она заявила, что страдала без меня так долго, что ей теперь надо от меня отдохнуть и привыкнуть к мысли, что я снова рядом. Окончательно запутавшийся Корнелий потряс головой. – Какая-то мутная логика! – Сказал он жалобно. – С женщинами всегда так. Лучший способ их понять – вообще не заморачиваться. И поменьше их слушать. Все самые тяжёлые раны в этом мире были нанесены языком, – рассеянно сказал Эссиорх.
Мы готовы менять всё, что угодно, только чтобы ничего не менять. Делать всё, что угодно, только чтобы ничего не делать. И прилагать какие угодно усилия, чтобы не прилагать никаких усилий.