Ничего не ставьте себе за правило и не говорите, что хотите быть единственным у любимойженщины. Вы мужчина и сами непостоянны, а потому, говоря так, вынуждены будете мысленно прибавить: «Если это возможно».
Я не люблю и не уважаю грусть, хотя люди точно сговорились окружить её особым почетом. Они облачают в неё мудрость, добродетель, совесть. Глупое и дурное украшение.
Совершенство, друг мой, так же не создано для нас, как и бесконечность. Не надо искать его ни в чём, не надо требовать его от чего бы то ни было: ни от любви, ни от красоты, ни от счастья, ни от добродетели. Но надо любить его, чтобы быть настолько добродетельным, красивым и счастливым, насколько это возможно для человека.
Но не смешивайте вино с опьянением, не считайте божественной чашу, из которой вы пьёте божественный напиток. Найдя её вечером пустой и разбитой, не удивляйтесь. Это женщина, это хрупкий сосуд, сделанный горшечником из глины.
Некоторые жизненные события похожи на те мощные течения, какие встречаются в глубине море. Рок, случайность, провидение - не всё ли равно, как назвать их?…
Быть с людьми, которых любишь, - говорит Лабрюйер, - это всё, что нам нужно. Мечтать, говорить с ними, молчать возле них, думать о них, думать о вещах более безразличных, но в их присутствии, - не всё ли равно, что делать, лишь бы быть с ними.
Я вижу, что вы верите в такую любовь, какой описывают её романисты и поэты. Короче сказать, вы верите в то, что говорится на нашей планете, а не в то, что на ней делается…
Я блуждал по тёмным улицам; я глядел на все эти освещённые окна, на все эти таинственные гнезда, которые свили себе люди, на проезжавшие мимо экипажи, на сновавших прохожих. О, какое одиночество! Какой печальный дым над этими крышами! Какая скорбь в этих извилистых улицах, где все топчутся, работают и надрываются, где множество незнакомых людей ходит, задевая локтем друг друга, - клоака, где общаются только тела, оставляя души одинокими.