Меня неверным не зови За то, что тихий сад Твоей доверчивой любви Сменил на гром и ад. Да, я отныне увлечен Врагом, бегущим прочь. Коня ласкаю и с мечем Я коротаю ночь Я изменил? Что ж - так и есть! Но изменил любя, Ведь если бы я предал честь Я предал бы тебя.
Но в смысле долга, признаваемого человеком над самим собой и обрекающего его, в случае нарушения, собственному презрению, чувство чести, слава богу, у нас уцелело.
И Фёдор, с верным чутьём высокой души, узнающей другую высокую душу, не ошибается в Шуйском, когда не требует от него ни клятвы, ни целования иконы, а говорит: Скажи по чести мне. По чести только, И слова твоего с меня довольно!
если б знамя мне доверил полк, И вдруг бы ты предстал перед глазами С другим в руке - окаменев как столб, Моя рука бы выпустила знамя И эту честь последнюю поправ, Прениже ног твоих, прениже трав.
Если писать только о добре, то для зла - это находка, блеск; если писать только о счастье, то люди перестанут видеть несчастных и в конце концов не будут их замечать, если писать только о серьезно-прекрасном, то люди перестанут смеяться над безобразным. И в тишине уходящей осени, овеянный ее нежной дремотой, в дни недолгого забвения предстоящей зимы, ты начинаешь понимать: только правда, только честь, только чистая совесть, и обо всем этом - слово. Слово к маленьким людям, которые будут потом взрослыми, слово к взрослым, которые не забыли, что были когда-то детьми.