- А что было в том сне? - Что? - Ты сказал, что я тебе приснилась, а дальше? Расскажи мне, как именно. - Ты копала лопатой снег. Ты была девчонкой в ночной фланелевой рубашке. И ты прямо перед нашим домом чистила дорожку от снега. А я был снегом. Я был снегом. И всем, на что он падал и что он накрывал. Ты подцепила меня. Красной, большой лопатой. Ты меня подцепила.
Зимой грань между ночью и днем размыта. Это летнее утро заявляет о себе во всеуслышание, опрокидывая на землю ковш нежно-розовых сполохов. Зимой грязный рассвет подкрадывается незаметно, исподтишка. Как профессиональный убийца.
Каждый год в тебе что-то умирает, когда с деревьев опадают листья, а их голые ветки беззащитно качаются на ветру в холодном зимнем свете. Но ты знаешь, что весна обязательно придёт, так же как ты уверен, замёрзшая река снова освободится ото льда. Но когда холодные дожди лили не переставая и убивали весну, казалось будто ни за что загублена молодая жизнь. Впрочем, в те дни весна в конце концов всегда наступала, но было страшно, что она могла и не прийти…
Я сказал горожанам, что война с Февралем необходима, как воздух, которым мы дышим. Если мы откажемся воевать, холод и серость накроют нас навсегда, будто бескрайнее одеяло из скал. Я предложил им вспомнить, каково это - держаться за руки с Маем. Я предложил им вспомнить, как звучат речки, бегущие под окнами спален, как плещется вода по августовским камням, как поют птицы в зелени веток, как собаки воют на равнине. Я предложил им закрыть глаза, забыть о снеге, тающем на лицах, и вспомнить, что они видели и чувствовали, когда просыпались поутру и солнечные лучи падали на их постели, на их голые ноги.
Ты считаешь, что я призрак. Нет, ты не думаешь, что я призрак. Ты хороший человек. Ты добрый, и жалостливый, и наполнен счастьем. Ты беззаботно идешь сквозь сезон Февраля, лишь слегка дрожишь и мимолетом жалуешься на серость неба, которое скоро уступит место цветам, посаженным тобой вокруг почтового ящика.