И все же истинная трагедия Фауста заключается не в том, что он продал душу дьяволу. Настоящая трагедия в том, что нет никакого дьявола, чтобы купить вашу душу.
- Она здесь, - сказал Бюсси.-Берегитесь! - Рассержена? - Вне себя. - Выражает недовольство? - О нет! Гораздо хуже: улыбается. - А народ? - Народ хранит молчание. Он смотрит на эту женщину с немым ужасом: он ее не знает, но угадывает, какая она. - А она? - Она посылает воздушные поцелуи и кусает себе кончики пальцев при этом. - Дьявол! - Да, монсеньор, как раз то же самое и мне пришло в голову. Это дьявол. Будьте осмотрительны!
Дьявол — это головная боль; дьявол — это голос в стене, дьявол — это спинной плавник, рассекающий темные волны. Дьявол — это мимолетное щебечущее ничто, бывшее жизнью дрозда. Дьявол вытягивает из мира красоту, отбирает надежду, превращая мир в царство живых мертвецов — безрадостных, задыхающихся. Вирджиния чувствует, что в этом есть некое трагическое величие, дьявол — всё что угодно, но только не мелкость, только не пустая сентиментальность. В нём прежде всего смертельная, невыносимая правда.
Отец мой, владыка тишины, высочайший бог отчаяния, которого человечество поносит и жаждет одновременно, дай силы мне для спасения мира от повторного испытания Иисусом Христом и его жалкой мирской веры. Достаточно было двух тысяч лет. Яви теперь человеку достоинства моего царства. Яви ему великолепие меланхолии, божественность одиночества, чистоту зла и рай боли. Чье извращенное воображение поведало миру, что ад кишит в недрах земли? Есть только один ад - свинцовая монотонность человеческой жизни. Есть только один рай. Восторг царства моего отца.