Фактически же понятие «рок-н-ролл» родилось в бытовом сленге цветного населения. Эта словесная комбинация обозначает одно из движений при половом акте.
Люди делали вид, что миллионы рок-н-ролльных пластинок, которые покупали их дети, ничего не значат, а слова какого-то экономиста откуда-нибудь из Гарварда – значат.
Христианство уйдет. Оно исчезнет и усохнет. Не нужно спорить; я прав и будущее это докажет. Сейчас мы более популярны, чем Иисус; я не знаю, что исчезнет раньше — рок-н-ролл или христианство. Иисус был ничего, но его последователи тупы и заурядны. И именно их извращение губит христианство во мне.
Рок-н-ролл вечен, потому что он прост, в нем нет ничего лишнего. Его ритм проникает сквозь все преграды. Я читал книгу Элриджа Кливера — он пишет о том, как негры помогли своей музыкой белому человеку обрести себя, осознать свое тело. Их музыка проникла в нас навсегда. Уже в пятнадцать лет для меня ничего, кроме рок-н-ролла, в этой жизни уже не существовало. Сила его в каком-то особенном реализме. Поразительная естественность рока поражает уже при самом первом знакомстве с ним. Одним словом, это истинное искусство.
Конечно, рок-н-ролл уже не повернет мою жизнь вспять. Но такие вещи, как «Tutti Frutti» и «Long Tall Sally» по сей день представляются мне разновидностью авангарда. Сегодня под этим термином разумеют нечто иное. Недавно в Гринвич-виллидж повстречал одного знакомого Йоко, который об одной-единственной ноте рассуждал так, будто сам открыл ее только что. Но никакой авангардист не сумеет доказать мне, что создаваемое им — действительно музыка. Рок-н-ролл — единственный вид музыкального искусства, имеющий сегодня право на существование. И значения своего он не утратит никогда.
Конечно, талантливых музыкантов мало, но их, честно говоря, много и не было никогда. Так что я терпимо отношусь к молодёжным группам, и некоторые из них мне даже нравятся. Меня радует, что эта музыка продолжает развиваться, видимо, ничто в мире не сможет остановить рок-н-ролл.