Другие события сохранились в веках лишь из-за желания одного или нескольких человек сделать их историческими. Кто знал бы Сократа, не будь Платона? А Иисус без апостолов? А Жанну д Арк, вновь изобретенную Мишле, чтобы придать французам желание выгнать прусских завоевателей? А Генриха четвертого? Вознесенного на щит Людовиком четырнадцатым, стремившимся придать себе законность?…
Говорить, что луна уже много веков летит по какой-то дикой траектории, можно упорно и аргументированно, и ссылки на ее страшную, мертвую историю будут как нельзя более уместны. Но при негласном запрете на упоминание других небесных тел, нарративу всегда будет не хватать некой завершенности - во всяком случае, в отслеживании причинно следственных связей…
История — это медуза Горгона; под её пристальным взглядом всё обмирает и окаменевает. Живые лица, способные когда-то выразить боль, радость, страсть, страх — застывают с одинаковой героической гримасой. Настоящие цвета — розовый, зелёный, голубой, карий, рыжий, пшеничный — пропадают, уступают место двум мёртвым: слепяще-мраморному — для вождей, гранитно-серому — для исполнителей их воли.
Это что-то вроде одного уравнения с двумя неизвестными. Очень может быть, что буквально каждое слово в исторических книжках - даже те, которые принимаешь как самоочевидные, - чистый вымысел.
Внутри большой истории Земли есть малые истории земные. Их столько, что историков не хватит. А жаль. Самоубийственно всё знать, но и незнанье как самоубийство, лишь худшее - трусливое оно. Жизнь без познанья - мёртвая трибуна. Большая жизнь из жизней состоит. История есть связь историй жизней.
- История человечества, - перебил дискурсмонгер, - это история массовых дезинформаций. И не потому, что люди глупые и их легко обмануть. Люди умны и проницательны. Но они с удовольствием поверят в самую гнусную ложь, если в результате им устроят хорошую жизнь. Это называется «общественный договор». Промывать мозги никому не надо - они у цивилизованного человека всегда чистые, как театральный унитаз.
- Нет ничего лучше хорошей истории о привидениях, рассказанной на ночь. Особенно если выключить свет, принести одеяла и залезть под них с головой, чтобы побояться всласть, как только в детстве получалось. - А одеяла-то зачем? - изумляется Лонли-Локли. - Разве у одеял есть свойство усиливать страх?…
Кроме того, в прошлом война была одним из главных инструментов, не дававших обществу оторваться от физической действительности. Во все времена правители пытались навязать подданным ложные представления о действительности; но иллюзий, подрывающих военную силу, они позволить себе не могли.