Я умер и похоронен. У меня не будет детей. Мертвецы не производят на свет потомства. Я мертвец, пожимающий руки знакомым в кафе. Очень общительный мертвец и очень замерзший.
Словом, я чувствовал такой страх и грусть, что старался потонуть в себе самом, там притаиться, точно хотел затормозить и выскользнуть из бессмысленной жизни, несущей меня.
- Между прочим, замечено, Иван Павлыч, что я всю жизнь прислоняюсь к чужим семействам. Когда маленький был - к Сковородниковым, - помните, я вам рассказывал. Потом к Татариновым. А теперь к доктору. - Пора, брат, уже и свое завести, - серьезно сказал Кораблев. - Нет, Иван Павлыч. - Почему так? - У меня не идет это дело. Кораблев помолчал. Он налил себе, мы чокнулись, выпили, и он снова налил.
вливалась в мою душу весенняя грусть, сладкая и нежная, исполненная беспокойных ожиданий и смутных предчувствий, – поэтическая грусть, делающая в ваших глазах всех женщин хорошенькими и всегда приправленная неопределенными сожалениями о прошлых вёснах.