Голливуд - это то место, где вам платят тысячу долларов за поцелуй и пятьдесят центов за вашу душу. Я знаю это, потому что отклоняла первое неоднократно и протягивала руку для пятидесяти центов.
Засыпала она со слезами на глазах и со слезами просыпалась. Её друзья видели это. Они не давали ей никаких советов. Потому что были её хорошими друзьями.
Мы любим себе представлять несчастие чем-то сосредоточенным, фактом свершившимся, тогда как несчастие никогда не бывает событие, а несчастие есть жизнь, длинная жизнь, несчастная, то есть такая жизнь, в которой осталась обстановка счастья, а счастие и смысл жизни - потеряны.
Я скучаю. Это единственное объяснение моей тяги к прошлому. Не помогают никакие советы и психотехники. Можно только смириться, стараться скучать все тише и тише с надеждой когда-нибудь научиться просто помнить.
И свеча, при которой она читала исполненную тревог, обманов, горя и зла книгу, вспыхнула более ярким, чем когда-нибудь, светом, осветила ей все то, что прежде было во мраке, затрещала, стала меркнуть и навсегда потухла.
Вот потому-то люди в метро так и выглядят, каждый скулит, что его нудная работа - полное дерьмо, что всё бессмысленно и бесполезно, но, несмотря на это, никто не хочет ничего менять. Все предпочитают забываться и терпеть, скучать и прозябать. Ну и хрен с ними, пусть, а я так не могу. И плевать, что я останусь без гроша до конца жизни. Уж лучше быть грязным и голодным, чем потерять вкус к жизни и сдохнуть со скуки.
Мольер писал комедии, а тут всегда встаёт одна и та же проблема, в конечном счёте всегда сталкиваешься с одной и той же трудностью — с тем, что жизнь по сути своей штука не комичная.
Само собой, мне хотелось, чтобы мой отец был героем. Тем, кто не отмахнется, когда я погряз в проблемах, а крепко, по-мужски, обнимет за плечи, честно скажет: «Это хреново, сынок, но я с тобой». Но так не произошло ни разу. А теперь уже и не нужно.