Акбар Мухаммад Саид

Приснился чёрный Ворон мне, прокаркав - улетел.
И вслед тому я Ворону, печально посмотрел.
Не понял сразу я того, что каркая в лицо,
Плохую весть, накаркал мне, он «вестник» тот ещё.

Не думал вовсе я о том, что вещим был мой сон.
Не верилось в приметы те, что с детства я знаком.
Ведь чёрный Ворон - есть Беда, он тут - как тут всегда,
И в жизни нашей часто мы, с «воронами» в друзьях…

Я хочу тебя видеть.
Этот грех необуздан.
Да поймет меня Витебск,
да поможет мне Суздаль.
Темной ночью фартовой
да подарит Воронеж
снежный дворик, который
пробежишь не воротишь.
Попрошу у Донецка
вечер черный донельзя.
Попрошу у Ростова
колокольного стона.
Помогите поэту,
города-побратимы,
Чтобы женщина эта
к вам лицо обратила.
Чтобы в позднюю осень,
когда гадко и голо
В вашем многоголосье
услыхала мой голос.

Но чужи и полночны,
как бы вас ни просил я,
Вы бессильны помочь мне,
поселенья России.
Неумолчный ваш ропот
злее всех экзекуций.
Рассекут наши тропы
и не пересекутся.
Я отведаю водки,
то ли пьян, то ли ранен.
Забреду на задворки
москворецких окраин.
Крикну, - Ну ее к черту!
В голос крикну, а выйдет
обреченно и четко,
- Я хочу ее видеть…

Прикасайся ко мне… очень нежно… как ты умеешь.
Видишь, ночь накрывает сиреневым шёлком окна?
Мне так хочется сделать ночи ещё длиннее…
чтоб насытить любовью все клеточки и волокна.

Прикасайся ко мне… мне тебя постоянно мало…
Мне твой запах нужнее для жизни, чем свежий воздух.
Я бы целую вечность лицо твоё целовала,
представляя, что ты лишь для этого Богом создан…

Прикасайся ко мне… лишь дыханием… по ключицам…
обнимай меня так, словно вместе идём по краю…
и к груди припадай, как голодный щенок волчицы,
допивай меня всю… до мельчайших частиц вбирай и

растворяйся во мне, растекайся сладчайшим соком…
распинай по измятой постели меня, как хочешь…
Знай, мой маленький мир для тебя… для тебя лишь соткан,
как сиреневый шёлк, существующий лишь для ночи.

быть идеальной - не значит
мазать лицо
дешевой тоналкой и шастать
в ночные клубы,
когда за глаза подружки
сцепляют зубы,
а глядя в лицо, так мило
виляют хвостом…
быть идеальной - не значит
косить парней,
словно пшеничные стебли
уставший пахарь,
и посылать всех и каждого
сразу на х*й,
с даты рождения и до
скончания дней…
быть идеальной - не лоск и не
красота,
ведь красота - сомнительный
повод гордиться,
внешность лишь перья, что
служат защитой птице,
за ними так часто скрывается
пустота…
и ни при чем здесь арийская
голубизна
глаз, что безжалостно в самое
сердце ранят,
быть идеальной не значит -
бросаться в глаза.
быть идеальной - значит
врезаться в память…

Лес укутался в жёлтую шаль,
Раскинул нитки рябиновых бус -
Мне совсем уходящего лета не жаль,
Я люблю горьковатый осени вкус.

Я подставлю лицо листопаду,
И в туман окунусь с головой,
Я с листвой закружусь до упаду,
И поймаю в ладонь солнца луч золотой.

Моросящего дождика серость
Разукрашу цветастым зонтом,
Взбудоражу спокойную зрелость,
Угостившись сливовым вином.

А когда скинет лес свой наряд,
И снежинки закружат несмело,
Полюбуюсь на то, как горят
Бус рябиновых нитки на белом.

Пальцы бездумно терзали спички.
Спички ломались. Срывался голос.
Не уходить, не закрыв кавычки, -
Это такая мужская гордость?

Мне монотонно стучались в уши
Доводы, сложные, как оригами.
Я ничего не хотела слушать,
Я закрывала лицо руками.

Я вспоминала промокший Питер,
Где захотела в тебя влюбиться.
Я бы не стала, но подлый свитер
Так замечательно пах корицей.

Да, целовал, целовал с избытком,
Было заметно: вот-вот устанешь.
Каждый не наш поцелуй как пытка -
Что ты об этом, мой милый, знаешь?

И расплывались слова без смысла
В чашке с остывшим ненужным чаем.
Ты понимал, оттого и злился.
Звякала ложечка. Ночь кончалась.

Палец по скатерти мазал слякоть,
Кашу из горьких ночных открытий.
Мне так банально хотелось плакать
И целовать твой дурацкий свитер.

Легко сказать

… Замкнулась радуга в петлю - какая блажь стремиться к раю!-
Нельзя любить, а я люблю…
Нельзя скучать, а я скучаю…
Легко сказать: «Руби сплеча, зачем тебе… так много, кроме…»,
А мне бы вечность промолчать, прижав лицо к его ладоням…
Нелепо ждать плохую весть и жить, зациклившись на чуде:
Я точно знаю все, как есть… И ясно вижу, как все будет…
… Однажды брошусь на кровать, вспугну родных, скуля с подушек:
«Не надо больше обещать, что послезавтра станет лучше…
… Пройдет неделя, месяц, год, а боль не стихнет… опоясав,
Она мне сердце в клочья рвет, как дикий зверь сырое мясо…»

… Замкнулась радуга в петлю - какая блажь стремиться к раю!-
Нельзя любить, а я люблю…
Нельзя скучать, а я скучаю…

Сильная женщина шла через годы,
Переступая обиды, невзгоды…
Сердце свое, закаляя слезами,
Грусть, выдавая только глазами.

Ветры потерь ей лицо обжигали,
Шла лишь вперёд, несмотря на печали.
Ночью ей грустно и холодно было,
Женское счастье она позабыла.

Падала вниз, и с колен поднималась.
Душа замирала, а жизнь продолжалась.
Люди родные её предавали,
Злой и жестокой порой называли.

Боль, одиночество сердце травили.
Но и они не смогли, не сломили.
«Только вперёд! Всё оставлено в прошлом.
Думать всегда и везде о хорошем!»

Сильная женщина шла через годы…

Странно выглядишь. Опять проблемы? Взгляд задумчив, грустное лицо. Поделись, мой милый, что за тема Твой седеющий уже сверлит висок.

Ты рассеянный какой-то, непонятный, На вопросы отвечаешь невпопад. Мы с визитом, нам всегда приятно Видеть вас, но ты не очень рад.

В жизни нашей все закономерно, Никуда не денешься, терпи - Получаешь в старости в такой же мере, Сколько отдавал ты старикам своим.

семья, дети, грусть

Там, где сжигают книги, в конце сжигают и людей.

закономерность, мудрость

Он пришёл ко мне, - а кто не знаю,
Очертил вокруг меня кольцо.
Он сказал, что я его не знаю,
Но плащом закрыл себе лицо.

Я просил его, чтоб он помедлил,
Отошёл, не трогал, подождал,
Если можно, чтоб ещё помедлил
И в кольцо меня не замыкал.

Удивился Тёмный: - «Что могу я?»
Засмеялся тихо под плащом.
«Твой же грех обвился, - что могу я?
Твой же грех обвил тебя кольцом».

Уходя, сказал ещё: - «Ты жалок!»
Уходя, сникая в пустоту.
«Разорви кольцо, не будь так жалок!
Разорви и вытяни в черту».

Он ушёл, но он опять вернётся.
Он ушёл и не открыл лица.
Что мне делать, если он вернётся?
Не могу я разорвать кольца.

Обидеть женщину легко.
Пойди, попробуй, вымолить прощенья.
Лишь слабый духом ранит глубоко,
Потом глазами ищет снисхождения.

Обидеть женщину легко,
А ту, что любит, надо постараться.
Вы ей наотмашь грубость, а она в лицо,
Вам говорит: «Люблю» и хочет к Вам прижаться.

В Вас закипает жгучий интерес:
А сколько может вынести терзаний?
И просьбы, и мольбы, всё наотрез,
Вы отвергаете… давясь её слезами…

Обидеть женщину, какой пустяк.
Она оскорблена… А Вам - то, легче?
И нет улыбки, и потухший взгляд,
И вот уж Ваше на разрыве сердце…

Она вынесет всё… Ну, душа поболит,
Вновь зажгутся глаза дивным светом.
Только, даже, если простит,-
Никогда не забудет об этом.

еще лежит густой туман
в косматых зарослях
а я варю в дурман-траве
рогоза завязи
и окунаю белый плат
в густое варево
чтоб обтереть своё лицо
еще до зарева

как дягиль зелены глаза,
как хмель волосыньки
ты как привязанный ходи
за мной по просекам
чтоб белый свет нам врозь не мил,
не сладок ночью грех
в густой настой я девясил
добавлю после всех

варись, трава, гори огонь
подите тени прочь
рожу я сына от тебя
а после будет дочь
чтоб тайну тайную мою
забрал туман в свой кров
плесну в огонь я молока
от девяти коров.

добавлю каплю крови в мёд
и уголек костра
и на погосте вылью мёд
чтобы избыть свой страх
я замету свои следы
забью землей костер
чтобы никто и никогда
ни угля не нашел

чтоб чужака мой наговор
не тронул ни за что
чтоб развела нас только смерть
а более-никто.

а потом понимаешь - ничто от тебя ничего не зависит: просто кто-то уходит и жизни теряется нить. Это время пришло, ори, богохульствуй, молись ли… удержать? не удержишь, тебе лишь дано отпустить… И потом выбираться самой из немыслимой этой пучины, потому как ослепли глаза и жестоко сковало внутри, но держаться прямой, потому как обычно мужчины
не плачут,
не плачут,
не плачут,
черт их подери!
Мне бы женщиной стать, слабой, нежной, смешной и неловкой, не держать все в себе, не бояться лицо потерять, каблучками стучать, завлекая прохожих походкой…

но при боли опять вылетает привычное «бл… ть!»

Ну вот, свершилось… Осень снова
Дождливый открывает счет,
Я к этим фокусам готова
И взять не забываю зонт
Асфальт - чернее антрацита
И мокнет, безупречно чист,
Как солнца лучик позабытый
В глубокой луже желтый лист…
Тут ветер, расправляя крылья,
В лицо мне стряхивает дождь
Прекрасно! Ноги промочила,
Куда не встанешь - лужи сплошь…
Земная твердь лишь островками
Выглядывает из воды
И я так ясно понимаю,
Что лето не вернуть. Увы…

Ее судит толпа и считает слегка странноватой,
А она так упрямо живет в ожидании счастья,
У нее между ребер, наверно, прослойка из ваты,
А иначе бы сердце давно разлетелось на части!
Она бродит по лужам в резиновых красных сапожках,
И не прячет веснушки под маску тонального крема,
Она кормит с ладошки бродячую рыжую кошку,
И смеется в лицо самым сложным житейским проблемам,
Ей конечно непросто… Точней, ей действительно тяжко!
Жить на свете вот так ощущая и мысля,
И в глазах у нее, полагаю, стоят промокашки,
А иначе б от слез ее щеки, наверно, раскисли…
Она выбрала в жизни совсем непростую дорогу,
Но при этом так искренне верит и преданно любит!
И в душе у нее, что-то светлое, прямо от Бога,
А иначе б она уж давно разуверилась в людях!