В двадцать лет все мы жалеем о том, что делали в четырнадцать, в тридцать три жалеем о том, что делали в двадцать пять, а ближе к пятидесяти, кажется, начинаем жалеть обо всем подряд. Но вот что я понял: к черту все эти сожаления.
Меня называли «секс-блонд», «секс-бомбой» Я знаю одно: красота и женственность не имеют возраста, и эти качества нельзя создать. Женские чары нельзя производить промышленным способом, как бы кому-то этого не хотелось. Я имею в виду истинную красоту. Её порождает женственность.
Мы работали с Джимом Склавуносом, и он рассказывал, каково было играть с The Cramps. Для этого ты должен был жить с ними, полностью отрезав себя от общения со своими друзьями. Тебе пришлось бы повсюду таскать с собой зонтик, чтобы кожа не загорала. Я думаю, когда ты живешь такой жизнью, это становится твоим миром и отражается на твоей музыке. Это же относится и к нам - у нас свой мир.
Моя литературная судьба очень любопытна. Мне никогда не удавалось соврать так, чтобы мне не поверили; когда я говорил правду, никто не желал мне верить.
Излагать истину некоторым людям — это всё равно, что направить луч света в совиное гнездо. Свет только попортит совам глаза, и они поднимут крик. Если бы люди были невежественны только потому, что ничему не учились, то их, пожалуй, ещё можно было просветить; но нет, в их ослеплении есть система… Можно образумить человека, который заблуждается невольно; но с какой стороны атаковать того, кто стоит на страже против здравого смысла?…