Самое страшное в этом то, что до самого последнего момента не сознаёшь, как близки становятся лютые враги. Так близки, что в конце концов понимаешь: ты за них в ответе. Истинный враг роднее жены, роднее ребёнка, роднее престарелых родителей. Истинный враг берёт над тобой контроль, начинает диктовать образ жизни; от него уже не отвяжешься.
Его друг ни в чём не виноват, он только показал ему дверь - и к тому же предостерёг, - в которую он сам вошёл, покрытый шрамами от зимней битвы Вошёл в кажущуюся тёплой, залитую светом каминов и свечей, душистую анфиладу комнат, и вышел оттуда, когда сменилось время года, с ранами, которые оказались намного более глубокими…
- Это большой, очень большой человек, который хочет спокойствия, но верит только в угрозы и в насильственные средства для его достижения. В общем, господа, он великий варвар.
Любое дело важно, даже самое мелкое и, на первый взгляд, незначительное. Маленький камешек тянет за собой в пропасть огромные глыбы, и от такого камнепада невозможно укрыться.
1980-й. Рассвет. Открываю глаза. Ой я опять проснулся. От постели ужасно воняет, но это запах дома. Запах убежища. Раздражает другое: простыни как будто крошатся и распадаются, и крошки царапают кожу. И вот оно, солнце. Строго по расписанию. Пустой и самодовольный свет бьет в глаза. Такой уродливый. Как надзиратель в тюряге. Он меня бесит. И утомляет. Снова такая усталость - опять.
Знаменитые цари и величайшие короли не иным почти искусством, как убийством, и не одного человека, как ты хотел сделать, а бесчисленного множества, выжиганием стран и разрушением городов распространили свои царства, а следовательно, и свою славу.
Человек, от природы наделенный способностью чувствовать, но лишенный при этом воображения, все же мог бы писать восхитительные романы. Страдания, что причиняли бы ему другие люди, его попытки их предотвратить, столкновение между его и чужим жестоким характером – все это, проанализированное с помощью разума, могло бы стать материалом для книги столь же прекрасной, как если бы она была с начала до конца выдумана, представлена в воображении, столь же неожиданной для него самого, столь же случайной, как и причудливая нечаянность фантазии.
Когда женщина знает, что она для любящего - все на свете, что он одинок, лишен семьи, что у него в сердце нет ничего, кроме любви к ней, и он целиком, весь ей принадлежит, - это большое счастье, побуждающее к верности.
прочее пространство занимала тьма, плотная и густая, как гуталин дяди кота Матроскина. То есть, эту тьму можно было резать ножом, но почему-то не хотелось. Она казалась слишком живой, и, наверное, состояла из чьих-то стонов и боли Ад есть ад, что вы хотите.
Зажатые в тиски «благородства» собственной программы, не решаясь обнаружить и тень недоверия к «народу» или человеческой природе, лишённые права и облегчения ссылаться на первородный грех, они вынуждены восхвалять и поощрять человека, обещая «освободить» его; бесполезно чистый и бесполезно возвышенный идеал превращает их в оптимистов против воли, раздирает между деятельностью и мечтой, толкает вперед и парализует.