Он ощущал небольшую неловкость, ту неловкость, которая обыкновенно овладевает молодым человеком, когда он только что перестал быть ребенком и возвратился в место, где привыкли видеть и считать его ребенком.
- Мне пятьдесят лет, не забудь! - угрожающе говорит старший. - Мой Бог, вчера тебе было сорок восемь, - оживляется младший, - ведь нельзя же, в самом деле, чтобы человеку становилось сразу на два года больше, как только у него дурное расположение духа!
Мне не грустно, просто я Так давно не был один И не спрашивал себя, Нужных слов не находил. Я и грусти не хотел И печаль от себя гнал. Только, что я постарел, Я еще не понимал…
Есть одно качество у времени: оно ускоряется с годами. В детстве каждый год тянется бесконечно, тебе бесконечно долго шесть лет и никак не исполняется семи, когда будет другая жизнь, школа А чем ближе к старости, тем быстрее осыпаются листочки календаря. Моргнул - понедельник, еще моргнул - опять декабрь…
Вот что случается, когда человек доживает до таких прелонных лет, как Пицель: все, что ты видишь или слышишь, напоминает о том, что видел или слышал, когда был молодым.