Кто там ко мне стучится? Что там опять скрипит? Вкрадчиво, как половица. Или… Просто опять не спится? Или память болит? Ящик в душе моей ветхой Забыли закрыть.
Из дуба тёмного, приземистый, резной, Он словно старичок лукаво-добродушный, Из глубины его, таинственной и душной, Струится аромат, приятный и хмельной.
Я узнал, что все меняется, люди меняются. И это не значит, что надо забыть прошлое или пытаться скрыть его. Это просто значит, что вы идете дальше и воспоминания - сокровище!
Мужчина может забыть, где он живет или где он припарковал свою машину, но он никогда не забудет, как вы делали ему минет, даже если вы делали его плохо.
Осквернили пречистое слово, Растоптали священный глагол, чтоб с сиделками тридцать седьмого Мыла я окровавленный пол. Разлучили с единственным сыном, В казематах пытали друзей, Окружили невидимым тыном Крепко слаженной слежки своей. Наградили меня немотою, На весь мир окаянно кляня, Обкормили меня клеветою, Опоили отравой меня. И, до самого края доведши, Почему-то оставили там. Любо мне, городской сумасшедшей, По предсмертным бродить площадям.
В архиве Раневской осталась такая запись: «Пристают, просят писать, писать о себе. Отказываю. Писать о себе плохо — не хочется. Хорошо — неприлично. Значит, надо молчать. К тому же я опять стала делать ошибки, а это постыдно. Это как клоп на манишке. Я знаю самое главное, я знаю, что надо отдавать, а не хватать. Так доживаю с этой отдачей. Воспоминания — это богатство старости».
если не думать о прошлом - в принципе сносно мир потребленья опять живей всех живых жаль, что опомнились мы слишком поздно Время сбежало и мы превратились в немых…
Не вдруг увянет наша младость, Не вдруг восторги бросят нас, И неожиданную радость Еще обнимем мы не раз: Но вы, живые впечатленья, Первоначальная любовь, Небесный пламень упоенья, Не прилетаете вы вновь.