Хочется, чтобы зритель с помощью спектакля, с помощью театра еще раз пережил смертьПушкина, утрату. Когда переживаешь утрату человека со слезами на глазах — приближаешь его к себе. И Пушкин становится не запыленным томиком стихов, не «двойкой» по школьному сочинению, не памятником, а живым и близким человеком, за которого переживаешь.
Я смотрю на полки и ужасаюсь: кого, кого мне придется инсценировать завтра? Тургенева, Лескова, Брокгауза-Ефрона? Островского? Но последний, по счастью, сам себя инсценировал, очевидно, предвидя то, что случится со мною в 1929-1931 гг.
Булгаков так описывал жене свои мучения по поводу постановки «Мольера» у Станиславского: - Представь себе, что на твоих глазах Сереже (сыну Елены от предыдущего брака) начинают щипцами уши завивать и уверяют, что это так и надо, что чеховской дочке тоже завивали, и что ты это полюбить должна.
Театр – nasha (экстаз). Он подобен половому акту. Когда ты достигаешь того свойственного половому акту накала нельзя останавливать этот миг, миг наивысшего оргазма, он кратковременен и продолжить позже ты его тоже ни в состоянии. Точно так же как секс, игра на сцене своего рода оргазм. Вы испытываете желание достигать кульминационного момента снова и снова.