- Папа, ещё раз повторяю: довольно торговать подделками - это чистая уголовщина! - Разве я нищих граблю?! Мои клиенты миллионеры! Они хотят шедевров, они их и получают!
Ты не понимаешь одного: актерская игра не жизнь, это искусство, искусство же - то, что ты сам творишь. Настоящеегоре уродливо; задача актера представить его не только правдиво, но и красиво. Если бы я действительно умирала, как умираю в полдюжине пьес, думаешь, меня заботило бы, достаточно ли изящны мои жесты и слышны ли мои бессвязные слова в последнем ряду галерки? Коль это подделка, то не больше, чем соната Бетховена, и я такой же шарлатан, как пианист, который играет ее.
- А…Как любезно было со стороны Ван Гога подписываться только именем! Для меня это экономия времени. Ах, прелестно! - Неужели опять? И так скоро? - О, нет! Этот шедевр я не буду продавать ещё очень-очень долго! Он будет висеть, радовать глаз, но, кто знает, быть может, настанет день и у меня за какой-то миллион вырвут моё сокровище. - Ох, старый авантюрист! - Благодарю покорно.
— Это все от таланта зависит. Вот у меня есть друг, тоже ученый. У него три класса образования, а он за полчаса десятку так нарисует – от настоящей не отличишь.
- Постой, Николь! Моя грунтовка. Даже не моя, а самого Ван Гога или кого-нибудь из его ближних. Я собственноручно соскабливал её со старых холстов 19 века. Вот так, видишь? На это уходят недели, но без этого нет аромата подлинности. Эх, не думаю, чтобы Ван Гогу его картины стоили такого упорного труда. - Ну, да. И ещё бы он был Ван Гог! - Хэх, всё это так, дорогая, но ведь известно, что за всю свою жизнь он продал только одну картину. А твой отец для увековечивания его трагического гения продал уже две!