Расположились мы как-то с писателем Демиденко на ящиках около винной лавки. Ждем открытия. Мимо проходит алкаш, запущенный такой. Обращается к нам: - Сколько время? Демиденко отвечает: - Нет часов. И затем: - Такова селяви. Алкаш оглядел его презрительно: - Такова селяви? Да не такова селяви, а таково селяви. Это же средний род, мудила! Демиденко потом восхищался: - У нас даже алкаши могут преподавать французский язык!
- По-французски можно рассуждать о героизме и доблести с достоинством, вы это знаете. А по-английски нельзя рассуждать о героизме и доблести, не становясь немного смешным, вы это тоже знаете. Поэтому мне выгоднее с вами разговаривать по-английски. - В сущности я и по-английски герой, храбрец и всё такое прочее.
- Я люблю французские вина, как впрочем французский язык. Я учил разные языки, но французский - мой любимый. Фантастика! Особенно ругательства. Словно подтираешь задницу мягким шелком.
В Париже в первый же день привыкаешь к мысли, что все цивилизованное человечество объясняется исключительно по-французски, к вечеру смиряешься с тем, что лично ты больше не являешься его неотъемлемой частью, а уже на следующее утро начинаешь этим наслаждаться, в очередной раз обнаружив, что возможность не разбирать звучащую вокруг человеческую речь - ни с чем не сравнимое удовольствие.
Норман вдруг понял, что знает всю эту глупую старую песенку наизусть. Что же это за жизнь, когда ты не можешь вспомнить хреново квадратное уравнение или форму французского глагола avoir уже через два года после окончания школы, зато - даже когда тебе уже под сорок - помнишь каждое слово из дурацких песенок своей юности?…
Французский язык в сущности беден, но французы умеют использовать все, что в нем имеется, в интересах разговорной речи, и поэтому они на деле богаты словом.