Тебе, живой, тебе, моей прекрасной, вся жизнь моя, огонь несметных свеч. Ты станешь вновь, как воды, полногласной, и чистой, как на солнце меч, и величавой, как волненье нивы. Так молится ремесленник ревнивый и рыцарь твой, родная речь.
Мне всегда нравились волнистые волосы. Моим пальцам очень приятно их гладить. Сквозь них нельзя просто провести пальцы, как сквозь прямые. Они сопротивляются, будто они живые, и ужасно приятно укрощать их.
Но потом я понял, что раз каждый день, каждую секунду я думал о ней и улыбался, значит, встреча с ней, знакомство с ней и, главное, любовь к ней были самым большим добром в моей жизни.
- Это дерево многое помнит, а, Элли? - Конечно. Я проезжала мимо дуба, когда направлялась к тебе. Ты не забыл день, который мы провели под ним? - Нет. - Часто вспоминаешь? - Иногда. Когда работаю поблизости. Я ведь купил этот участок. - Купил?! - Просто не мог позволить, чтобы в один прекрасный день кто-то срубил наш дуб и наделал из него кухонных шкафчиков.
Убрав с земли снег, растормошив заснувшую реку, весна освободила людей от тёплой одежды, разбросала под ноги зелёные ковры, развешала повсюду зелёные портьеры и занавески, снизила цены на живые цветы и мёртвые улыбки, - словом, распорядилась так хорошо, так ловко и так заботливо, что не ценить всего этого невозможно.