Старые письма, как остров любви.
В них твоя нежность живет и поныне.
Будто средь голых унылых равнин,
Сочно зеленые травы хмельные…
Письма читаю и снова живу…
В эти мгновения я забываю,
Что тебя нет. Ты мой сон наяву.
И продолженье сама сочиняю.
Вот ты вернешься, и вспыхнет рассвет,
День озарится любимой улыбкой.
Скажешь мне снова: «Родная, привет!
Как я скучал без тебя, моя Рыбка!»
… На обороте листка - ничего…
Вот и закончился праздник мечтаний.
Вечер, камин и в бокале вино…
И бесконечная грусть ожиданий…
Хочу туда, где мне пока двенадцать.
Где мой медведь - единственный медведь.
Где можно не бежать, а разбежаться
И не упасть, а просто улететь
На выдуманный одинокий остров.
Я там одна по берегу иду.
И под ногами нет осколков острых,
И все мои дороги на виду,
А мысли невесомы и летучи,
А люди одинаково чисты.
Всё будет хорошо. И даже лучше.
И нет сомнений.
И не нужен ты.
Я так мечтаю чтобы мы
Смогли попасть на некий остров
Где нету шума, суеты
Где нам вдвоём легко и просто
Мы полетим с тобой туда
Там нет людей и нету горя
И где сплошная суета
Оставят нас с тобой в покое
Там море синее бушует
Играет солнце в облаках
Там лёгкий ветер тихо дует
Листву колышет на кустах
В густом лесу красивом, мрачном
Чуть пробиваются лучи
Вот здесь немного станет страшно
Ведь я боюся темноты
Там зверь невиданый резвится
Кричит нарушив тишину
Увидев нас, он забоится
И убежит в лесную темноту
Мы забежим с тобою в море
Косанье волн коснётся наших губ
Мы чувствуем себя так вольно
И нежное прикосновенье губ
Нас солнышко своим теплом согреет
Сыграет море музыку любви
А ветер музыку развеет
Как и развеет все мои мечты.
Бедолага Ворон-грешник,
лицедей и ловелас,
вечный гаер и насмешник,
начинает свой рассказ…
Ворон был белее снега,
Аполлона вестник был,
достигал любого брега,
легким взмахом своих крыл.
Корониду - нимфу леса,
что любил Есхий Лаппит,
выбрал Аполлон-повеса,
и забрал на остров Крит.
Она Феба не любила,
но боялась потерять,
и с Есхием изменила,
бог об этом должен знать!
Ворон весть узнал из Бездны,
спешит Фебу передать,
бога нервы не железны,
за измену стал карать.
Две стрелы сестры Дианы,
два изменника мертвы,
но от вести и от раны,
Феб стал хуже сатаны.
Ворон проклят, черным смазан,
он в созвездье превращен,
и навеки он наказан,
и прощения лишен.
Одинокий и забытый,
ночью лунной светит нам,
а мораль проста, пииты:
Не служите вы богам!
Copyright: Дмитрий Невядомский, 2013
Свидетельство о публикации 113040205023
На краю у судьбы ты мой призрачный остров,
Просыпаюсь от нежности, засыпаю со звездами.
Стелет ночь нам постель и стихами, и прозами…
И стучится апрель в окна первыми грозами.
Слаще пахнет весна,… манит зорями росными,
Если даришь любовь, не по капле,… не дозами,
Если настежь душа, если счастье колосьями,
Не пасуешь в преддверии пламенной осени.
Не тревожишь судьбу бесконечными просьбами,
Не терзаешь Всевышнего злыми вопросами,
Просто даришь тепло даже в стужу морозную,
На любимом плече засыпаешь со звездами.
Ссоры возникают ни откуда,
Воплощаясь в злые фразы и слова.
И потом не жди большого чуда,
Чтобы верить, что любовь жива.
Мы ведь ссоримся всегда по полной,
На пределе пикограмм адреналина.
Утопая в колкостях зловонных,
Миримся потом наполовину…
А от этого любовь большая
Тает с каждым разом по немножко.
Мы друг друга навсегда теряем,
Оставляя от семьи одну обложку!
Быть терпимым - это так не просто.
Добрым быть ещё стократ труднее.
Помните: семья - ваш личный остров,
И сберечь его вдвоём сумейте!
Знаешь, отчасти твои вопросы предполагают мои изьяны. Но я всего лишь закрытый остров
той невозможностью Океана, где горизонт, становясь покатым, воду неслышно черпает тучей. Раньше мне нравилось быть на картах. Только однажды я стал плавучим.
Точно не помню сезон и дату. Помню, что было мне так хреново… Я пил. /Дожди/. Исчезал куда - то. Только к тебе возвращался снова.
Но безответность твоих ладоней… И одинокость моих прибоев… Я становился с тобой бездомней. И постоянство давало сбои. Это и стало всему началом. Или концом /назови, как ближе/. Я навсегда в Океан отчалил. И погрузился на дно, но выжил - выплыл в другом временном пространстве. И отдыхаю теперь в Бермудах. Стал моим спутником Ветер Странствий. С ним я сверяю свои маршруты. Тихо Гольфстрим омывает скалы. Рядом Саргассово море дышит. Странно, как только меня не стало, сколько легенд о себе услышал… Что там какие - то Троя, Спарта… Ну, а вчера доложили чайки:
Ищешь ты… ищешь меня на картах…
И так скучаешь…
до слез скучаешь…
Наш старшина - Кравцов Алёшка -
Лежит ничком, и кровь кругом:
Нога оторвана, а ложка
Ещё торчит за сапогом…
А началось всё как-то просто:
Мы шли - мальчишки - по войне,
И леса обожжённый остров
Шёл рядом с нами - в стороне.
Гудели самолёты глухо,
И мнилось, это всё - игра,
Но бомбы сыпались из брюха,
Как рыбья чёрная икра.
Они свистели бесновато
Над каждым скрюченным бойцом,
И, чуя смертную расплату,
Я распластался вниз лицом.
И мне казалось - я и не был,
Не мыслил, не жил, не страдал.
И я, под этим гулким небом,
Иною землю увидал.
И мне врасти хотелось в травы,
Зарыться глубже, с головой:
Уйти от огненной раправы
И юность унести с собой.
Как пред грозой природа стихла.
Вдруг твердь ушла из-под меня,
И пред лицом моим возникло
Лицо огня…
Я эту первую бомбёжку
Не позабуду и вовек,
И этот лес, и эту ложку,
И слёзы капавшие с век.
Мне снились: задумчивый остров,
Окутанный дымкой тумана,
Страна волосатых кокосов,
Зеркальная гладь океана.
Я видел скалистые горы,
Прекрасные стройные пальмы,
Цветенье невиданной флоры,
Диковинных птиц караваны.
Пленительно-трепетный вечер
Ласкал синеглазую ночь.
Дурманяще-сладостный ветер
Прогнал наваждения прочь.
В прибое светило купалось,
Пурпурный закат приближался.
Вокруг постепенно смеркалось,
С волнами песок целовался.
Страдающе-плачущий крик
Послышался чайки унылой.
Мгновенно твой образ возник,
Забытая фраза: «Мой милый…»
Всплыла из бездонных пучин.
Её вспоминать и тревожить
В отсутствие веских причин
Не стоило ночью, быть может…
Нашли ошибку?
Вы можете сообщить об этом администрации.
Выделив текст нажмите CTRL+Enter