Экзотический закат
При переводе «Цветов зла» Ш. Бодлера
В пасмурно-мглистой дали небосклона,
в бледной и пыльной пустыне небес,
вдруг, оросив истомлённое лоно,
дождь возрастил экзотический лес.
Мёртвое небо мечтой эфемерной
озолотила вечерняя страсть,
с стеблем свивается стебель безмерный
и разевает пурпурную пасть!
В небо простёрлось из гнилости склепной
всё, что кишело и тлело в золе, —
сад сверхъестественный, великолепный
призрачно вырос, качаясь во мгле.
Эти стволы, как
военные башни,
все досягают до холода звезд,
мир повседневный, вчерашний, всегдашний
в страшном безмолвьи трепещет окрест.
Тянутся
кактусы, вьются агавы,
щупальцы, хоботы ищут меня,
щурясь в лазурь, золотые удавы
вдруг пламенеют от вспышек огня.
Словно свой хаос извечно-подводный
в небо извергнул, ярясь, Океан,
все преступленья в лазури холодной
свив в золотые гирлянды лиан.
Но, упиваясь игрой неизбежной,
я отвратил обезумевший лик, —
весь убегая в лазури безбрежной,
призрачный сад возрастал каждый миг.
И на меня, как живая химера,
в сердце вонзая магический глаз,
глянул вдруг лик исполинский Бодлера
и, опрокинут, как солнце, погас.