Я знаю - всё ещё красива,

Хотя не так уж молода,
И краской спрячу
волос сивый,
Хочу я спрятать и года.
Морщинки утюгом разглажу
И
закручу прядь на виске,
Стройнее, выше стану сразу,
На модной
шпильке, каблуке.
Я джинсы модные одену
И топик в блёстках
впереди,
Кровь не кипит,
как прежде в венах,
Но сердце юное в
груди!
И пусть болит и где-то ноет,
Не буду плакать или ныть!
Внутри
душа частенько воет,
Судьбу не стану матом крыть.
Надену кольца,
серьги в уши,
Подкрашу губы, дугой бровь
И пусть, судачат
бабки-клуши:
- Кипит в заразе ещё кровь!

Мой город пахнет небом и Тобой
Так странно, не друзья, полу-знакомы
Подругой Вам не стану, ни женой
Другие губы, плечи и законы…
И Вам хватает знать, что на Земле-
Живу я где-то! - Верная кому-то
А ОН не верит в Сказки по Весне…
А ты ещё в них веришь, почему-то…
Твои слова - Совет себе не дать…
В моей судьбе невидимый поклонник!!!
Цветы, гитарка, снежная кровать
Чуть пьяный Ливень - верный мой Любовник
Приходит, снова за руку берёт
И дарит то, что ОН тебе не дарит…
Конечно, ВСЁ ПРОХОДИТ, ВСЁ ПРОЙДЁТ
Страна Есенина берёзкой не поманит
Я Н И К О Г Д, А тебя не полюблю
Прощенье, получая у порога
В Любовь беспечно Веря на краю
Конечно, мы увидимся в Раю
Поэты собираются у Бога.

Международные бандиты
Всех рангов, видов и мастей,
Пытались навязать кредиты
Стране застенчивой моей.

Хоть ей выламывали руки
И раздевали догола,
Она терпела молча муки,
Но, стиснув зубы, не брала.

И все же, опоив дурманом,
Под сладкий рокот МВФ,
Кредит всучили ей, обманом
Сопротивленье одолев.

Кто ж соблазнив ее халявой,
Потом использовал вовсю?
Французик жалкий и вертлявый,
Плешивый щеголь Камдессю.

Простоволосая, босая,
Она лежала на стерне
И, губы черные кусая,
Сжимала деньги в пятерне.

Напрасно вкруг нее сомкнувшись,
Толпились подлые враги,
В надежде, что она, очнувшись,
Начнет им возвращать долги.

Но нет, не такова Россия,
Она свободна и горда.
Ей можно что-то дать насильно,
Но взять обратно - никогда.

Мне не дают покоя твои руки.
В твоих объятиях я совсем другая.
Я задыхаюсь в этой сладкой муке.
С тобою рядом становлюсь немая.
Мне не дают покоя твои губы,
Что покрывают трепетно всё тело.
И, даже, находясь с тобой в разлуке,
Я помню их прикосновение.
Мне не дают покоя сновидения.
Ты в них, наверно, поселился!
И согревает каждое видение,
В котором ты ко мне явился.
Мне не дают покоя мои мысли,
Что душу всю до крови истерзали.
Я без тебя, как раненная птица,
Осталась взаперти своей печали…

Я больше не ищу в толпе твой взгляд,
В ночи не плачу, не кусаю губы,
Вином не запиваю все подряд,
Я перестала с близкими быть грубой.

Опять смеюсь в лицо своей судьбе,
Удачу крепко сжав в своей ладони.
Я больше не скучаю по тебе
И не сижу весь день на телефоне.

… Нет, я не удаляю номера!!!
И улыбнусь тебе, не стиснув зубы.
А все что было,… кажется…, вчера
Я просто и бесжалостно забуду.

Хоть снятся до сих пор глаза твои,
Грустить меня ты снова не заставишь.
Не потому, что в сердце нет любви,
А потому что к боли привыкаешь…

Ах, мадам! Вам идет быть счастливой,
Удивленной и нежной такой,
Безмятежной, свободной, красивой,
Вам неведомы лень и покой.
Окрыленной прекрасной мечтою,
Позабывшей печали и боль,
Сердцем любящей, словом, душою,
Ну, а слезы… ведь это лишь соль.
Пресно жить - тоже вроде не в радость,
И не сахар бывают деньки,
Что же нужно - пустяк, капля, малость,
Чтоб горели в глазах огоньки!
Чтобы губы несмело шептали,
Чтоб стучали сердца в унисон,
Даже можно немного печали,
Только чтоб был в печали резон.
Чтоб дожди обходили сторонкой,
Чтоб играли ветра в волосах,
Чтобы нитью хрустальной и тонкой
Вам на плечи ложилась роса.
Вырастали деревья большими,
Утекало немало вод,
И глаза оставались такими,
И высоким был неба свод…

«Железная!» - в спину ударило слово.
Она обернулась: «А что в том такого?»
Винить её в том, что она не заплачет,
Что губы сожмёт, что не может иначе?
Ей в панцире силы намного удобней,
В молчании громком, разрыву подобном.
И даже когда он ей скажет жестоко,
что кончилось всё, что она одинока,
Она не погаснет… и сердце не дрогнет.
Железная Леди. Железная… вроде…

Он так молчит, что хочется раздеться.
Он провожает взглядом, как в последний.
Он мне не юность и не моё детство.
Я пристрелила бы его за всё намедни.

Он так картинно стряхивает пепел
И так правдиво врёт, что не скучает,
Что я почти что верю. он заметил,
Что больше на пороге не встречаю.

Ему идёт, когда одет по форме,
Предпочитает лёгкую небритость.
Меня швыряет чайкой в диком шторме,
Когда он мне - весь пафос и избитость.

Ему по вкусу дым и мои губы.
Он пахнет чем-то только что рожденным.
Он в ласках никогда не будет грубым.
И с ним мой смех не будет обречённым.

Он мой, в своём молчаньи и намёках.
До нервных окончаний на ресницах.
Он любит, но по-своему жестокий.
И, знаете, я рада, что не снится.

Нам нелегко сказать «Прости» и расставаться мы не любим,
И глупо нас винить за то, ведь все мы - просто люди.
Скрываем чувств от других и улыбаемся фальшиво,
Целуем нелюбимых в губы, живем разгульно и красиво.
Мы ищем истину в вине, хотя находим лишь забвенье,
И боль рвёт сердце на куски, когда проходит опьяненье.
Мы эгоисты от рожденья, мы любим лишь чужое брать
И очень редко безвозмездно своё способы отдавать.
Мы руки жмём своим врагам и говорим с друзьями дерзко,
Играем чувствами других, а на душе потом так мерзко.
Как трудно иногда сказать, что вечно будем мы любить,
И не подумав о словах, случайно друга оскорбить.
Мы знаем доброе, но злое нас тянет всё ж к себе сильней,
И мы не замечаем правды за суматохой серых дней.
И лишь наедине с собой оставшись под покровом ночи,
Завыть готовы от тоски, а время нас, как камень, точит.

Я в Вас, мадам, влюбился безоглядно
И должен честно Вам сейчас сказать:
«Вы - дынька сладкая, Вы - гроздья винограда,
К тому же, как две вишенки глаза.

Как яблочки румяны Ваши щёчки,
Как персик кожа, губы словно мёд…»
Надеюсь, что простите эти строчки,
Поскольку в голове сплошной компот.

Такой быть аппетитной невозможно
И я хочу, чтоб стали Вы моей!
Моим стал этот окорок роскошный,
А так же и грудинка и филей.

На Вас взирая, я давлюсь слюною
И всех желаний в голове не счесть.
О, что же Вы наделали со мною!!!
На Вас смотрю и хочется мне… есть.

Танец тела - как откровенье. Холод шелковых простыней
Ощущаем мы теплой кожей - и горим оттого вдвойне.
Ночь насыщена светом свеч и лепестками волшебных роз.
Танцевать невозможно, милый, слишком больно - когда мы врозь.
Но сейчас - в такт сердец и пульса мы взрываемся в па-де-де,
Ураганно друг друга нежа и целуя везде-везде.

А затем вновь легко и мягко в ритм вступаю твой не спеша.
Танцевать на пуантах - мало просто тела, нужна душа.
Стон меня выдает с поличным, губы сохнут: «Je t’aime… Je t’aime…»
Мы срываемся под луною в бесконечные фуэте…

Всё дарю тебе, что умею: гранд-плие и батман-фондю,
И шепчу под тобой «спасибо» в полночь мартовскому дождю…

Он сравнивал меня так часто с бывшей,
твердил, мол на неё похожей стала.
Что ночью не брожу по старым крышам,
и что писать стихи не перестала…

Он часто называл меня: «Глупышкой»,
за то, что в красный цвет я крашу губы.
Ругал как мог, за нынешнюю стрижку,
за то, что с ним была когда - то грубой!

Он сравнивал меня так часто с бывшей,
и ждал так долго утром у вокзала.
Такой чужой, ко мне давно остывший,
но я любить его не перестала!!!

Он часто говорил: «Ты так красива!»,
и может быть, слова здесь все излишне.
Но я его без памяти просила,
не сравнивать меня так часто с бывшей!!!

расскажите

«Ты мне не нужна…» как выстрел… Мишень -
Сердце. Кричит… Не слышишь.
Следы твоих ног на моей душе…
Походил… вытер ноги и - вышел.
Я губы кусаю… Нельзя рыдать!
Мои слезы тебе - в радость.
Я себя приучаю терпеть и молчать…
А когда-то любила… смеялась…
Я себя приучаю жить без тебя!
С кровью, с мясом тебя выдираю…
Странно… Я научилась дышать, не любя…
Счастлив будь! Я тебя отпускаю.

В глазах дрожат большие капли боли,
Осколки слов застыли на губах,
Где есть любовь - там никогда не будет воли,
И где есть ужас - там навеки умер страх.

Остатки силы скрыты под одеждой,
И губы все еще хранят слова,
Когда уже нет права на надежду,
Тогда на слезы ты имеешь все права…

И на ладонях линий переплеты,
Не то судьба, не то морщины дней,
Но за паденьем не всегда приходят взлеты,
Когда есть крылья, падать лишь больней.

Но как упасть с небес и не разбиться?
Как сохранить осколки на губах?
Когда есть крылья, есть за что молиться,
И коль есть ужас, значит, умер страх

В глазах блестят осколки от надежды,
На слезы все истрачены права,
Пора одеться в чистую одежду,
Пора забыть ненужные слова…