Удержи меня, слышишь? Пожалуйста, удержи!
На последнем мгновеньи, при входе в бездушный рай.
Там, конечно, прекрасно… Но это чужая жизнь.
Удержи меня, слышишь? И даже причин не знай.
А потом возвращайся в уютный семейный круг
И веди свою лодку сквозь рифы с названьем быт…
О тебе не скажу я ни слова среди подруг.
Ты счастливее будешь, подумав, что вновь забыт…
Удержи меня, слышишь? А я буду просто знать,
Что могло быть иначе. Но, видимо, не сбылось…
Мелким почерком пишет жизни в свою тетрадь
Кто-то в белом… А утром шутит: «Ну, как спалось?»
Все отлично - ночами слезы второй февраль.
Удержи меня, слышишь? Не слышит. И вновь молчит.
Нет, я правда в порядке. Вы знаете… Мне не жаль,
Что от этого лета нельзя мне достать ключи.
Всё бы было иначе, продлись это год иль два -
Эта ревность, упреки, звонки по сто двадцать раз…
Так что лучше запомнить… Улыбку… Его слова…
И закончить на многоточии тот рассказ.
Удержи меня… Просто беззвучно сожми ладонь.
Мне достаточно, правда. Отдай свою жизнь другим.
Но расстроился сказочник. Бросил тетрадь в огонь…
И любовь неизбежна как новый четвертый Рим…

Рыжестью наполнен город:
Рыжие цветы,
Рыжая рябина зреет,
Рыжие кусты.

Это значит, что крадётся
Осени пожар.
Только в сердце не ворвётся -
Там сейчас февраль.

У нее глаза - изумруды
У него - серебряная сталь
У нее внутри - чудо
У него - заснеженный февраль
У нее - тепло, уют и пахнет хлебом
У него - война и волчий вой
У нее в ладонях расплескалось небо
У него душа натянутой струной
Она может обогреть и дать потрогать звезды
Подарить спокойный сладкий сон
А что он? Он просто ее воздух!
Сердце - то, что бьется в унисон…

Холодный и мрачный,
Тьмою озаренный,
Вломился в мою дверь,
Заморозив цветы.
Железной хваткой
Обнял ты меня,
Безжалостно душу сломал,
Сука февраль.
Пусть буду гореть
В огнях я геена,
Пусть будет терзать
Вельзевул мою душу,
Но я не боюсь
Грешить еще раз.
С гордой походкой
Подойду еще раз,
И на ухо шепну,
Греха не тая,
Что вновь я люблю.

Но в октябре холодновато все же,
И в ноябре приходит снег.
А в январе морозы стукнут,
А в феврале мой день рожденья,
В марте уж весна наступит,
А апреле будет капать с крыш,
А в мае расцветут сирени,
А дальше лето недалеко…

У тебя давно другая жизнь,
Я же в ней ненужная страница,
Мятая, затертая до дыр,
Бедная и раненая птица.
Все прошло и ты теперь с другой,
В книгу жизни глав добавляешь,
Сильною и смелою рукой,
Старые страницы вырываешь.
Пусть все так и не о чем жалеть,
Выкини, порви, стопчи ногами,
Только жаль, что с сердца не стереть,
Тот февраль и чувства между нами.

Я не умею сжигать мосты…
Не научилась всему, что сложно…
Снова туда тороплюсь, где ты
Сжёг уже тысячи… осторожно…
Я не умею тебе молчать
И отправлять по пятам погоню…
Только коснусь твоего плаща
Линией жизни своей ладони…
Я не умею искать одна
Чёрную кошку в потёмках сшитых…
И не умею решать за нас
То, что давно навсегда решил ты…
Я не умею любить февраль
За равнодушье его оттенков…
И за привычку изящно врать,
Пряча тепло в ледяных застенках…
Я не умею стать той, кому
Преданы память твоя и имя…
Я проиграла свою войну…
Только ты в плен не берёшь,
Любимый…

В январе замерзают птицы.
Люди кутаются в шубы.
Иней тает на ресницах.
И меня никто не любит.
А февраль пролетит незаметно
Двадцать восемь всего. Или девять.
Скоро март. И весенние ветры
Постараются холод развеять)

Моя милая птица, вчера наступила зима,
И встречая нежданный февраль в ледяном переплёте,
Я пытаюсь найти оправдание неперёлетам -
Перелётные птицы давно посходили с ума.

Пусть наутро замылятся стёкла, пусть первый мороз
Реставрирует город посредством белёсой пастели,
Я ищу твои крылья на плацах холодной постели,
Забывая порядок и смысл движения звёзд.

И пока, наплевав на весну и презрев города,
Снегопады снимают с окрестности гипсовый слепок,
Я учусь имитировать крылья при помощи веток,
И подделывать слёзы при помощи талого льда.

Оттого и случаются самые страшные сны.
Оттого и сбываются вьюги, ветра и картечи.
Извлечённых из памяти слов не хватает на вечер.
Крылья слишком трухлявы, а слёзы фальшиво пресны.

На растянутых швах - клейковина, камедь и смола.
В вороном оперенье - зола и житейская зависть.
Моя милая птица, вчера наступила реальность.
В ней так много далеких огней. В ней мало тепла.

Сколько там до весны? Будет целый февраль
Укрощать непокорных метелью,
Заставляя опять во спасение врать
Тех, кому «выносимо» не с теми…
Будет царство твоё тридевятым вполне,
С молодой королевой и свитой…

Чей-то профиль рисуется в завтрашнем сне…
И любимая чашка разбита
Не на счастье, а так, на короткий февраль -
Двадцать восемь случайных осколков…
Ну, а ложь во спасенье - как преданный враг -
Тем, кому это нужно…
На сколько
Отдаю нынче нежность, шальную насквозь,
В равнодушные руки… На сколько?…
Укрощай нас, февраль, без обиды и слёз…
Двадцать восемь холодных осколков…

Мне хочется унять февраль,
и просто жить, не с кем-то.
Мой месяц имени Печаль
стихи порвал на ленты.
И словно Реквием себе
в бесплотном снежном мире
подвёл черту своей судьбе,
и выстрелил как в тире,
оставив сажу на снегу
и пару дней - на сдачу.
Зачем я пепел берегу?
Зачем слова я трачу?

Провожать февраль вдвоем так сладко. Завтра ведь весна, ты слышишь, милый?
Каждый вздох твой я ловлю украдкой. Задыхаюсь от тепла и силы
Рук твоих, упрямых дерзких пальцев, что на мне рисуют откровенья
И внутри - прошу, мой нежный, сжалься! - порождают теплые теченья…

С головой в блаженство окунаясь, на груди твоей свернувшись кошкой,
Я не знаю, что сказать… теряюсь… Всё, что было, милый, - было в прошлом.
Я не вспомню уж имен и лиц, ведь среди них тебя всегда искала.
Всё, что было, - словно кадры блицев. Никогда так раньше не звучала

В откровений час под теплым пледом. И никто не мог сей звук искомый
Ни пулл-оффом и ни флажолетом, никаким любым другим приемом
Из меня извлечь, понять и выжать, чтоб струна дрожала, словно тело
В миг, когда стремишься быть не ближе,
а друг в друге… рьяно и всецело.

Восьмое марта

Мне февраль кашлянул в глаза,
И прощаясь с сезонною ролью,
Прохрипел: «А мои тормоза
ты мне вышлешь потом бандеролью».

И на смену пришел месяц март,
И ему, безусловно, все рады -
Начинается новый парад
Всепрощенья, цветов и помады.

Наша физика солнечным зайчиком
Вся к ногам твоим будет бросаться,
Ты возьми, помани его пальчиком,
Прикажи посильней целоваться.

Обновляются надписи парт -
Впереди, в стороне, на галёрке,
Начинается новый азарт,
Пусть меня эти стены простят,
Я царапаю жирно восьмерку.

1984 г.

Снова вата за окном - растуманилось,
Стынет влажностью река там, за стеклами,
Но уже у кромки свет - ночь откланялась,
Отрыдала по домам снами мокрыми.

А у рыжего кота счет к будильнику -
Самых сладких пять минут спать не дадено:
Проорет и хвост трубой - к холодильнику;
Как же он меня достал, эта гадина!

Сигарета натощак - с привыканием!
Душ холодный по плечам - уже дышится.
Просыпаюсь, а в ушах заклинанием
Лишь одно твое мне имя и слышится…

Значит все у нас путем - шарик вертится,
И за окнами февраль - как положено,
Ангел перышком скрипит - строчка чертится,
Да вот только снова ты в ней отложена…

Кофемолка заурчит и отключится -
Правда нравится, когда ароматное?
А увидеть мне тебя… не получится.
Вот словечко-то какое… занятное.

Значит надо о другом… что на улице?
Растащило… а деревья все в инее!
Как же я люблю на солнышко щуриться…
Как же я люблю глаза твои синие…

И не сладкого глоток - обжигающе,
Сквозняком из щели - штора колышется;
Кот наелся и глядит понимающе:
Все наладится, хозяин… или спишется.

- Хватит попусту болтать… Ты - за старшего.
На работу опоздаю - доиграешься!
… Гладь нетронутого снега, упавшего…
Мое Солнышко, а ты жпросыпаешься?

Я, кажется, стала похожа на лютую зиму,
Опять засыпаю диван, словно снегом, поп-корном…
Я чувствую то, что словами невыразимо!
И то, что с моим же понятием «истины» спорно…
Я, кажется, стала похожа на белую вьюгу,
Я выгляжу хрупкой и даже болезненно бледной!
К нему у меня что-то больше, чем чувствуют к другу,
Лишь с ним я бываю смешной и немножечко вредной.
И я на февраль этот грубый вдруг стала похожа.
Бросаю слова, как снежки, уходящему в спину,
И я ощущаю, что нет в этом мире дороже
Такого родного… Такого чужого мужчины…
Я, кажется, стала похожа на лютую зиму:
Душа изо льда и почти белоснежная кожа,
Мне жить на земле без тепла просто невыносимо!
Зима же привыкла… И хочется верить, я тоже…